Василий Головачев - Реликт (том 2) [Книги 4–6]

Настя по-мужски показала большой палец.

Боянова засмеялась, чмокнула ее в щеку и, пожелав доброй ночи, исчезла, словно растворилась в воздухе, только тихо зашипела закрывшаяся дверь.

Впервые за время, прошедшее с момента появления Конструктора, вернее, иксоида, Настя уснула сразу, как только щека ее коснулась подушки. Шел второй час ночи девятого ноября…

Железовский движением брови указал на стул, и Забава со вздохом облегчения села рядом:

— Набегалась!

Она все еще была одета в свое неотразимое платье, и человек-гора с видимым усилием пытался сообразить, что бы это значило.

— А ничего, — ответила Забава вслух, а не мысленно, как обычно, когда у нее было хорошее настроение. — Я была у Насти Демидовой, передала ей эмоциональный заряд, хандрит девка. По обещала завтра выйти в свет, подключи ее к МАВРу, специалист она неплохой.

— Специалистов ее класса у меня хватает.

— Не надо оставлять ее наедине с собой надолго. Ты знаешь ее историю?

— Нет.

— Она влюбилась в Берестова девочкой, когда увидела его в «Чернаве» во время бунта монстрозавра. А потом Грехов проговорился ей, что Берестов погибнет. Она стала высчитывать критические точки его судьбы и заставлять Габриэля, чтобы он предупреждал Берестова… в общем, странное сплетение судеб. А сейчас она ждет своего Ратибора, хотя уверена в его гибели… Понимаешь?

— Понимаю. — Железовский помолчал и продекламировал:

Боянова внимательно посмотрела на комиссара. Тот не шевельнулся.

— Ты тоже считаешь, что он погиб?

— Не знаю. Грехов выразился иначе: пропал без вести, и он о Берестове ничего не знает. А по-моему, знает, но не хочет говорить. Кстати, Настя прекрасно осведомлена об истории Конструктора, а во-вторых, не надо забывать, что Грехов — ее друг. А этот человек загадочен не менее, чем сам Конструктор.

— Не преувеличивай.

— Ты прекрасно понимаешь, что я не преувеличиваю. Проскопией[6], такой глубины, как он, не владеет ни один интрасенс, в том числе и мы с тобой. Не знаю, как ты, но я чую в нем такую бездну непроявленных качеств, что захватывает дух. Помяни мое слово, Грехов еще не раз преподнесет нам сюрприз, и дай бог, чтобы он был на нашей стороне.

Железовский угрюмо промолчал. Боянова оглядела его неподвижное лицо, обратив внимание на глубокие складки у губ, заглянула в глаза.

— Устал?

— Нет, — ответил он, спустя минуту.

— Есть новости?

— Для физиков — да, для нас… не знаю. Термин «К-физика» все больше входит в моду, и мы все больше убеждаемся в том, что Вакула был прав: это физика иных материй, физика чужих вселенных. Савич высказал мнение, что Конструктор не смог просочиться к нам чисто и впустил в нашу Вселенную «воздух» чужого пространства, вернее, не воздух, конечно, а вакуум, отсюда и эти невообразимые эффекты.

— Это не главное, — тихо проговорила женщина.

— Что? Почему? — не понял Железовский.

— Потому что для нас с тобой главными остаются социально-экологические аспекты проблемы, а через полгода, даже раньше, снова придется решать этическое уравнение — Конструктор или мы.

Комиссар долго не отвечал, застыв холодной глыбой камня, хотя Забава все время ощущала «тепло» его мысли — он думал о ней, и ток эмоций был живым, пронизанным волнами нежности, ласки и тоскливого ожидания.

— А если не свернет или остановится, не дойдя до Т-конуса?

— Остановка проблему не решает, ты же знаешь.

— Зато отменит уравнение выбора.

— Не знаю, мне кажется, не отменит, а просто оттянет на время, потому что никто и ничто не запретит Конструктору продолжить путь к Солнцу. Ладно, оставим этот спор, Аристарх, выкладывай, что тебя тревожит конкретно.

Железовский изменил позу, все они были у него «скульптурными», словно отлитыми из металла или камня, и стал похож на «изваяние отдыхающего Геракла». Забава усмехнулась пришедшему на ум сравнению, и Аристарх усмехнулся в ответ — он поймал ее мысль.

— «Джоггер» съедает много нервной энергии у людей, и это меня беспокоит в первую очередь, потому что недалеко то время, когда снова придется включить высшие формы тревоги, а резервы отдела небесконечны. И отменить «джоггер» я не могу, К-мигранты остаются реальной силой и несут реальную угрозу команде Т-конуса, да и отряду исследователей.

— Вы до сих пор их не вычислили?

— Нет, — проговорил Железовский с отвращением. — На Земле их нет, да и вообще в Системе, но я чувствую, что они все время рядом и следят за событиями, возможностей для этого у них хватает. Большинство «серых людей» мы выловили, их программы были строго конкретными — уничтожить Т-конус, так что особой опасности для людей они не представляют, но все же мы их изолировали.

— Мне все еще не дает покоя вопрос: почему один из них предупредил Берестова, когда тот решился на встречу с послом К-мигрантов? Кто заставил «серого» действовать именно таким образом, кто дал ему информацию и впихнул в «голем»? Ведь это же по сути прямая утечка сведений из стана К-мигрантов.

— Меня тоже мучит этот вопрос. Судя по виду «серого», его бегству предшествовала хорошая драка, он был буквально изрезан и держался только на жестком приказе. Оживить его не удалось, ментоскопировать тоже — память его практически пуста. По-видимому, мы так и не узнаем, кто его запустил.

— Но ведь кто-то же его все-таки заставил. Может быть, этот «кто-то» еще даст о себе знать?

Железовский шевельнул плечом и, видимо, мысленно приказал «домовому» выключить оптическую плотность стен комнаты: одна из них стала прозрачной и впустила в гостиную ночное небо с перевернутым вниз головой серпом Луны.

— нараспев прочитала Забава.

— Мне больше нравится финал, — проворчал Аристарх.

Боянова улыбнулась.

— Это намек? Впрочем, может быть, Александр Блок был прав, и мы с тобой действительно забытые следы чьей-то глубины. Ведь интрасенсами люди становятся из-за того, что начинают срабатывать латентные, скрытые гены, «следы» прежней человеческой глубины.

— Я имел в виду не нас, а К-мигрантов, они — «следы» Конструктора… как и «серые люди».